Сирия и Ливан: почему «мирное разоружение» невозможно -АНАЛИТИКА

Правительство Ливана настаивает на разоружении шиитской партии «Хезболла». В соседней Сирии власти Ахмеда аш-Шараа выдвигают те же требования к друзской общине. Но реальность идет в прямо противоположном направлении. В Ливане все громче звучат предупреждения об угрозе новой гражданской войны, тогда как в Сирии она не прекращается.

***

Новый режим в Дамаске не стремится к межплеменной бойне. Напротив, временный президент аш-Шараа нуждается в стабильности, сильной централизованной власти и работоспособном госаппарате, чтобы добиться снятия санкций с Сирии и привлечь международные инвестиции. Но он едва справляется с контролем над собственными силами. Ливанская армия, в свою очередь, слишком слаба, раздираема межконфессиональной враждой и вряд ли способна гарантировать безопасность страны и ее общин. Поэтому их попытки разоружить этнические формирования пока неизменно терпят крах.

И Сирия, и Ливан расколоты между этноконфессиональными общинами, каждая из которых имеет собственные вооруженные отряды. Причем именно сирийские события стали толчком к их тревоге и усилили роль этих ополчений.

Временный президент Сирии аш-Шараа располагает около 20 тысячами дисциплинированных бойцов из группировки суннитских исламистов «Хайат Тахрир аш-Шам» (ХТШ), которые в ноябре–декабре 2024 года отобрали страну у режима Башара Асада. Помимо этого, под его влиянием находятся десятки тысяч самостоятельных суннитских ополченцев, однако контроль над ними крайне слабый и условный.

Но Сирия — это не только суннитское большинство, включающее городских арабов, туркмен и бедуинов. В стране проживает и несколько значительных этноконфессиональных меньшинств. Около двух миллионов шиитов-алавитов сосредоточены в прибрежных провинциях Латакия и Тартус. Кроме того, здесь есть друзы и курды, причем большинство курдов исповедует суннизм, но для них куда важнее этническая идентичность.

В марте в Латакии вспыхнул мятеж проиранских шиитско-алавитских группировок, связанных с семьей свергнутого правителя Башара Асада. Власти направили войска для подавления восстания. Формально мятеж был сломлен, однако проправительственные ополченцы устроили резню, убив сотни мирных жителей из алавитской общины. Теперь подобный сценарий начинает повторяться и в Эс-Сувейде.

Друзы представляют собой этноконфессиональную общину численностью около 800 тысяч человек. Большинство из них проживает в сирийском регионе Эс-Сувейда (население страны сегодня оценивается в 15–20 миллионов). Основная часть общины занята в сельском хозяйстве и торговле, существует и небольшая промышленная база. Власть внутри общины сосредоточена в руках ее богатой верхушки — религиозных лидеров и командиров вооруженных формирований.

После прихода к власти нового режима в Дамаске друзы вступили с ним в переговоры о сотрудничестве. Однако на практике в Эс-Сувейде власть принадлежит местным полевым командирам и религиозным авторитетам, а влияние центра здесь минимально.

Часть друзов активно вовлечена в контрабандную торговлю, соперничая в этом деле с бедуинскими племенами-суннитами. Дополняют напряженность и земельные споры между суннитами и друзами в Эс-Сувейде, где бедуины остаются меньшинством. При этом в регионе сохраняется и глубокий исторический этноконфессиональный конфликт: друзы исповедуют особую религию, корни которой, вероятно, восходят к шиитско-исмаилитской доктрине.

Летом противостояние между друзами и бедуинами переросло в открытые вооруженные бои. С 13 по 21 июля в регионе и самом городе шли ожесточенные столкновения.

Дамаск попытался вмешаться, направив войска для разъединения сторон. Однако на деле все обернулось иначе: исламистские суннитские отряды, входившие в состав правительственных сил, фактически встали на сторону бедуинов. В Эс-Сувейде разгорелись не только бои между друзскими формированиями и бедуинскими ополченцами, но и начались погромы: убивали мирных жителей-друзов, громили их дома. В ответ друзы брали бедуинов в заложники и сжигали их селения.

В этот момент на помощь друзам вмешался Израиль, преследуя при этом и собственные интересы в сирийском конфликте. Во-первых, Тель-Авив стремится расширить свое влияние в Сирии, делая ставку на местные меньшинства, в особенности на друзов. Во-вторых, значительное давление на правительство Биньямина Нетаньяху оказывает и сама друзская община Израиля: внутри страны они воспринимаются как своеобразная военная каста, ведь мужчины-друзы традиционно служат в боевых частях ЦАХАЛа.

Израильские ВВС нанесли удар по Генштабу сирийской армии в Дамаске и вынудили правительственные силы отойти от Эс-Сувейды. Но на этом история, разумеется, не закончилась.

Спустя несколько дней вспыхивает бедуинское восстание — его уже называют «бедуинской весной». Со всей Сирии в Эс-Сувейду стягиваются бедуинские отряды: формируется коалиция, своего рода конфедерация племен, и 50 тысяч бойцов вновь входят в город. Начинается ожесточенное сражение. Друзы понимают, что теперь пощады им не будет. Их ополчение в разы уступает численностью, и они сражаются отчаянно, фактически за право на выживание.

Израиль вмешивается вновь. На этот раз он требует от правительства аш-Шараа добиться прекращения огня. В Дамаске понимают, что с Израилем рисковать нельзя, и силы, лояльные режиму, предпринимают усилия для деэскалации. В итоге войска аш-Шараа вместе с бедуинскими формированиями отходят от Эс-Сувейды.

Однако вскоре город оказывается в блокаде: бедуинские племена — возможно, при участии части правительственных сил — перекрывают подступы к Эс-Сувейде. Начинаются перебои с продовольствием и товарами первой необходимости.

Местное друзское руководство взывает о помощи к Израилю. В Эс-Сувейде проходят митинги, где люди выходят с израильскими флагами. Но теперь Тель-Авив оказывается перед сложным выбором. Чтобы снять блокаду, нужно пробить коридор из оккупированных южных районов Сирии (Кунейтра) через суннитскую провинцию Дараа. Это означает войну с пятидесятитысячной бедуинской коалицией и столкновение с партизанскими отрядами. А ведь у Израиля уже не завершены боевые действия в Газе, продолжаются конфликты в Ливане и, вероятно, еще впереди новая фаза войны с Ираном. Такова ситуация на данный момент.

Бессмысленно упрекать друзов в сотрудничестве с Израилем или в отказе разоружиться — у них перед глазами уже есть примеры Латакии и самой Эс-Сувейды. Для них это вопрос не политики, а выживания. С другой стороны, бедуины и другие суннитские формирования питают к Израилю глубокую ненависть. И неудивительно: страна оккупирует сирийские Голанские высоты с 1967 года и даже аннексировала их, долгие годы наносит удары по сирийской территории, расширила зону оккупации на юге, бомбит палестинскую Газу, населенную суннитами. Сирийские сунниты опасаются, что Израиль поступит с ними так же, как с Газой.

Из этого можно сделать несколько выводов. В крупных городах Ближнего Востока племенные связи постепенно ослабевают, уступая место иным формам социальной организации. Именно в городах предпринимались попытки построить буржуазную, либеральную демократию — они опирались на интеллигенцию, средние слои и влиятельный частный бизнес. Бывали и иные сценарии: в 1978 году в тегеранских фабричных кварталах и в 1991 году в иракской Сулеймании вспыхивали крупные восстания рабочего класса. Там рождались зачатки социалистической практики — прямой трудовой демократии, основанной на самоорганизации работников и выборных советах, подотчетных общим собраниям, а не всевластию бюрократии.

В городах региона также возникали и режимы иного типа — государственный «социализм» советского образца, где власть и собственность сосредоточены в руках партийно-государственного аппарата, а все остальное население обслуживает его интересы. Такими были, к примеру, баасистские режимы Саддама Хусейна в Ираке и Башара Асада в Сирии.

Но в глубинке все иначе. Там остается то, что остается: старые племенные вражды, конфликты из-за земли, торговых маршрутов и рынков накладываются на этноконфессиональные противоречия. В итоге рождается война всех против всех — не отдельных людей, а целых племен. И эта война уже охватила Сирию и соседний Ливан.

Правительства, сумевшие создать сильные централизованные бюрократические и военные аппараты, могут силой усмирять вражду и заставлять племена и общины подчиняться. Но даже им приходится в какой-то мере учитывать интересы влиятельных шейхов и религиозных лидеров. Режим аш-Шараа пока не способен на это: у него нет ни дисциплинированной армии, ни полноценного аппарата безопасности. Его собственные войска мало чем отличаются от религиозных или племенных формирований и с трудом поддаются контролю. В Ливане правительство сталкивается с теми же трудностями.

Еще один, пожалуй, главный вывод таков: после резни в Эс-Сувейде и Латакии вряд ли кто-либо в регионе добровольно сложит оружие. Это касается и сирийских курдов, и ливанских шиитов, и «Хезболлы» — шиитской партии, обладающей собственной армией в Ливане. Массовые убийства алавитов в Латакии и друзов в Эс-Сувейде убедили ливанских шиитов, что отказ от оружия равносилен самоубийству. Если «Хезболла» разоружится, силы из соседней Сирии с большой вероятностью придут за ними. Тогда начнется резня ливанских шиитов. А в условиях всеобщей вражды безоружного соседа из враждебного племени можно попросту ограбить.

В Сирии и Ливане именно это и происходит: власть в общинах удерживают религиозные лидеры, богатейшие торговцы и связанные с ними полевые командиры. В глазах простых членов общин они выглядят естественными защитниками от угрозы истребления.

И наконец, когда речь идет о выживании, общины готовы искать покровителей где угодно. Ливанская «Хезболла» и алавитско-шиитские общины сирийской Латакии получают помощь от Ирана, а друзам Сирии в определенной мере помогает Израиль. Но такая поддержка лишь усиливает конфликты между государствами, разделяющими Ближний Восток на сферы влияния. К тому же совершенно не факт, что эта помощь окажется достаточной и своевременной.

• В Белом доме оценили возможность пересмотра таможенных пошлин
• Bloomberg: Европа опасается давления Трампа на Зеленского по Донбассу
• Цены на нефть снижаются на фоне решений ОПЕК+ и слабой статистики из США