Война на изломе: «Томагавки», Китай и пределы российской выносливости - ИНТЕРВЬЮ С КОВАЛЕНКО

Вашингтон всерьез готовится передать Украине ракеты «Tomahawk» — и это не просто поставка оружия, а сдвиг, который меняет карту конфликта. Передача сама по себе означает новую стадию эскалации, но еще важнее — кто и как будет управлять этими ударами.

Администрация Трампа настаивает: оружие будет выдавать с оговорками, США готовы поставлять разведданные и целеуказание, и окончательных договоренностей с Киевом пока нет.

О том, что это меняет в балансе сил и как «томагавки» повлияют на позицию Украины, в интервью Vesti.az рассказывает украинский военный эксперт Александр Коваленко.

- Как ракеты «Tomahawk» могут изменить ситуацию в конфликте? Насколько они усилят позиции Украины?

- Эти ракеты будут использоваться по тыловым районам России — по глубокому тылу, по конкретным объектам. Например, это может быть промышленная зона «Алабуга» в Татарстане, где производится Shahed-136, или завод «Купол» в Ижевске, где также собирают эти беспилотники для России. Если по таким объектам прилетят 3–4 «томагавка», это почти две тонны взрывчатого вещества. Производство на этих предприятиях будет полностью остановлено.

«Tomahawk» - ракеты дозвуковые, дальнобойные, с боевой частью около 450 килограммов, и сбить их крайне сложно. Это уже показала Сирия, где российские системы ПВО, включая С-400, не смогли перехватить ни одного «томагавка», которыми регулярно обстреливались позиции режима Башара Асада.

На саму линию фронта эти удары напрямую не повлияют, но они ударят по возможностям России терроризировать украинский тыл. Тут все зависит от того, по каким объектам будут нанесены удары и с какой целью. Если представить, что ракеты попадут по нефтеперерабатывающему заводу, хотя, думаю, до этого не дойдет — по НПЗ и так эффективно работают украинские дальнобойные дроны, — то последствия будут катастрофическими для отрасли.

Нефтепереработка в России уже фактически прошла точку невозврата. В том состоянии, в каком она сейчас находится, отрасль обречена — и дальше будет только хуже.

- Но к чему это приведет?

- Это отразится не только на внутреннем потреблении, но и на снабжении российских войск горюче-смазочными материалами — эффект будет особенно ощутим в преддверии осенне-зимнего периода. Кроме того, удары можно направлять по предприятиям военно-промышленного комплекса, где прямо производится бронетехника и прочая военная продукция.

Все будет зависеть от выбранных целей и поставленных задач. Но если эти ракеты появятся у нас — они существенно расширят возможности по нанесению ударов: позволят поражать объекты на территории России разными типами поражающих средств.

- Как Россия на это отреагирует и чего ждать от ее ракет в ответ?

- Нас реакция России не интересует. За эту войну Москва уже все показала — нас нечем удивить. Наша задача — наращивать давление на тыл Российской Федерации, усиливать ударный потенциал. Какая именно будет реакция — это их проблема; нам важно делать свое дело.

- Насколько оправдана стратегия Украины, предполагающая удары по тыловым объектам России?

- Я привел лишь пример. Если удар наносится по заводу в Алабуге, по нашим территориям не полетят «шахеды». Если удар приходится по предприятию, которое занимается ремонтом бронетехники или производством комплектующих для БМД — например, на машиностроительном заводе — замедляется процесс восстановления и ремонта техники, а в некоторых случаях это может фактически поставить точку в работе этого производства. Удар по пороховому заводу или по предприятию, выпускающему определенные химические компоненты, необходимые для изготовления термобарических боеприпасов, приведет к проблемам с боекомплектом. Соответственно, все зависит исключительно от того, какая именно цель будет поражена.

«Томагавками» не станут бить по обычной логистике и по железнодорожным узлам — для таких задач существуют другие средства поражения, более дешевые, более рациональные и экономные. Ракета «Tomahawk»  — это точечное, «ювелирное» оружие, которое будет применяться исключительно для уничтожения важных, дорогостоящих объектов. Например, это могут быть даже военные корабли в Новороссийске или других портах: удар «томагавком» по кораблю в ряде случаев гарантирует его затопление без возможности восстановления. А такие корабли нередко являются носителями ракет «Калибр», поэтому нанесение ударов по ним для нас также представляется выгодной целью.

Далее — аэродромы. У «томагавка» есть боеголовка кассетного типа, что особенно эффективно именно против аэродромной инфраструктуры, где сосредоточена фронтовая и стратегическая авиация. Там могут находиться фронтовые бомбардировщики Су-34, а при определенных обстоятельствах — и носители стратегических ракетных комплексов: Ту-95МС, Ту-22М3, Ту-160. Удары по таким аэродромам и уничтожение носителей ведут к сокращению числа ракетных носителей, способных нести Х-101, Х-22, Х-32. Аналогично ударам по «Калибрам», это снижает интенсивность и вероятность комбинированных ракетных ударов по территории Украины.

После операции «Паутина» масштабы нанесения ракетных ударов действительно сократились: у противника уменьшилось количество стратегической авиации, которая могла бы быть носителем Х-101. Если дополнительно будут уничтожены и другие ключевые объекты, эффект уменьшения ударной мощи станет еще более заметным. Вариантов целей много, и каждая из них отвечает за свою, четко определенную задачу — от логистики и ремонта до производства боеприпасов и носителей ракет. Именно поэтому выбор конкретной цели — ключевой фактор в эффективности такой стратегии.

- Украинские аналоги вроде ракет «Фламинго» и «Нептун» дешевле, дальше бьют и несут более тяжелые боеголовки. Какой месячный выпуск этих систем дал бы Украине возможность наносить по России действительно ощутимые удары? И какие средства ПВО способны их сдерживать?

- Нет воздушной цели, которую невозможно сбить. Главное — иметь соответствующий инструмент. Как только у Украины появился «Patriot», мы сразу же продемонстрировали разрушение мифа о хваленой российской ракете Х-47М2 «Кинжал», которую тогда заявляли не просто неуязвимой, но и «невидимой» в полете: та ракета была сбита сразу же при применении по Киеву. Поэтому не существует принципиально неуязвимых целей — при наличии соответствующих средств любое воздушное средство может быть поражено.

Сколько нужно производить в месяц? На сегодняшний день по темпам производства «Фламинго» существуют разные оценки. Недавно «The Economist» сообщил, что производится семь ракет в день. В этом я сильно сомневаюсь, поскольку даже в России нет таких темпов производства одного типа ракет. В качестве примера: некоторые типы ракет семейства «Х» собирают порядка двух готовых изделий в сутки. Я не считаю, что технологический процесс производства в Украине мог превзойти российский более чем в три с половиной раза, поэтому у меня есть серьезные сомнения в приведенной цифре.

Если же допустить, что производство хотя бы «Фламинго» достигнет порядка 60–80 штук в месяц, это, разумеется, будет серьезным подспорьем для системной работы по отдельным объектам и их систематическому уничтожению. В принципе, в таких объемах эти ракетные комплексы могут обеспечить заметный эффект при целенаправленных кампаниях.

При этом системы ПВО способны противодействовать этим ракетам. Для достижения более успешных и эффективных ударов, по всей видимости, будет применяться метод комбинированных ударов: массированная волна дронов, усиленная ракетами «Фламинго» и дальними версиями «Нептуна-Д». Первая волна — дроны — разрезает и ослабляет системы ПВО, создавая окна для прохода; ракеты затем завершают начатое, поражая выбранные цели. Именно сочетание дронов и ракет дает большие шансы на достижение поставленных задач и повышает вероятность успешного нанесения ударов по высокозащищенным объектам.

- Сейчас много говорят о перспективах переговорного процесса. Зеленский недавно отметил, что определенные события могут заставить Россию пересмотреть свою позицию. На какие компромиссы готова пойти Украина и чего в Киеве ждут от Москвы?

- Мы ни при каких обстоятельствах не пойдем на территориальные компромиссы. Это для нас принципиальная позиция: ни при каких договоренностях мы не признаем оккупированные территории российскими и не согласимся на передачу земель. Возможны определенные внешнеполитические компромиссы — например, вопросы, связанные с будущим членством в НАТО, — эти темы могут обсуждаться. Могут обсуждаться юридические и экономические вопросы, но никак не территориальные уступки. То, чего хочет Россия в территориальном плане, для нас неприемлемо.

Что же может заставить Россию сесть за стол переговоров? Сейчас я не вижу никаких объективных условий для начала мирного процесса — напротив, складывается впечатление, что Россия готова продолжать войну любой ценой, несмотря на свое положение и состояние армии, которая в значительной мере воюет за счет людского ресурса. Она достигает локальных успехов ценой колоссальных потерь. Гипотетически одним из факторов, способным серьезно изменить ее расчеты, могло бы стать системное разрушение нефтеперерабатывающей отрасли. Это не чистая теория: уничтожение ключевых НПЗ уже частично реализуется, и если будет нанесен удар, способный вывести из строя перерабатывающие мощности и повлиять на добычу, последствия могут оказаться катастрофическими. Закрытие и консервация скважин, находящихся в плохом техническом состоянии, приведет к таким деформациям и сдвигам, что восстановление может оказаться невозможным.

Результат очевиден: страна, экономика которой построена на экспорте нефти и газа, уже вынуждена импортировать бензин из Китая и Беларуси.

Заморозится ли в итоге вся нефтедобывающая и нефтеперерабатывающая отрасль — вопрос риторический, но такая перспектива способна серьезно подорвать экономическую основу России. Следующим этапом могут стать удары по газовой инфраструктуре — системные удары по газовым объектам лишат Россию статуса «большой трубы» для Европы и существенно уменьшат ее экспортную ренту.

Россия по-прежнему держится на экспорте углеводородов, при этом ее промышленность технологически отстала и зависит от западных решений, доступ к которым закрыт. Большинство «новинок» опираются на китайские технологии. Поэтому разрушение нефтегазовой базы действительно могло бы заставить Москву пересмотреть политику и вернуться к переговорам.

Что касается готовности России к конфликту с НАТО: уже сейчас, по ряду признаков, видно, что она тестировала готовность стран Балтии и Польши к консолидации альянса в случае эскалации. Часть российских аналитиков считает, что в 2026–2027 годах возможна проверка готовности НАТО — даже прямой конфликт с одной из европейных стран. Я считаю вероятность такой эскалации реальной: в кремлевских кругах сохраняется идея великой конфронтации с Североатлантическим альянсом, и целью может стать любая европейская страна.

В российском законодательстве уже закреплены нормы о круглогодичном призыве и гибридной мобилизации — по сути, это подготовка масштабного мобресурса, включая будущих контрактников. Добровольческий набор и призыв сохранятся, и теоретически Россия способна мобилизовать до 800–850 тысяч человек в год. Техники на фронте стало меньше, но ее не списали: часть восстановлена, часть хранится на советских заводах — танки, бронемашины, артиллерия. Опасение вызывает концентрация сил, хотя она вряд ли означает новый рывок на Киев — этому мешают «килл-зоны» и плотная оборона. Скорее, Москва готовится к затяжной позиционной войне с упором на пехоту и накопление ресурсов.

Однако затяжная война становится для России все более «токсичной» — даже для массового потребителя информационного фастфуда тема Украины утомительна. В этом смысле для Кремля может возникнуть необходимость переключить внимание общества на новую «эпическую» историю — тогда в ход пойдут попытки инициировать конфликт с внешним противником, который может быть выбран среди стран ЕС или соседей: Эстония, Латвия, Литва, Польша, возможно Финляндия или Швеция. Я не думаю, что это произойдет в 2025 году, но 2026 год вполне может стать проверкой стойкости Европы: тогда Россия может перейти от активной фазы гибридной войны к более прямым военным действиям.

- Если рассматривать ситуацию с геополитической точки зрения, можно ли согласиться со словами президента Украины Владимира Зеленского, сказанными на Генассамблее ООН, что Китай способен остановить войну? Реально ли это, и каким образом Пекин мог бы повлиять на развитие событий?

- Конечно может. Если Пекин перестанет поставлять товары двойного назначения, используемые в российском военно-промышленном комплексе, это приведет к серьезному нарушению работы всей цепочки производства вооружений и боеприпасов — и, по сути, остановит способность России вести такую войну. Практически весь современный российский ВПК держится на поставках из Китая: это высокоточные станки для авиа- и ракетостроения, оборудование для производства снарядов, детали и компоненты, без которых нельзя обеспечить серийное изготовление вооружений.

Китай поставляет не только станки, но и материалы — например нейтроцеллюлозу и хлопковую целлюлозу, из которых в России изготавливают порох для артиллерийских снарядов. Он поставляет микросхемы и микрочипы; по разным оценкам, до 65% комплектующих в кассетных и «камикадзе»-дронах типа Shahed-136 имеют китайское происхождение. Да, в этих системах встречаются и американские, швейцарские, японские, тайваньские элементы, но доля китайских комплектующих доминирует. Китай же остается главным поставщиком FPV-дронов и элементов для их сборки.

В сентябре 2024 года в Пекине с трибуны заявили, что ограничат экспорт ряда товаров двойного назначения, в том числе FPV-дронов, в страны, находящиеся в состоянии войны. В реальности этого не произошло — напротив, объемы поставок выросли. Если в августе 2024-го Россия применяла в зоне боевых действий около 8 000 FPV-дронов в месяц, то в августе 2025-го эта цифра превысила 30 000 — рост почти в четыре раза. Во многом это произошло благодаря сохранявшимся поставкам из Китая, которые позволили российскому ВПК пережить критический 2022-й год.

Когда Россия терпела поражения и испытывала дефицит технологий и комплектующих, именно китайские поставки дали ей возможность запустить ремонтные и сборочные циклы, подтянуть производство и подготовить мобилизационные резервы — в результате к 2023-му она сумела восстановить темп и перейти к наступательным действиям. Проще говоря: без Китая российский ВПК лишается важнейших «инструментов» — и его работоспособность резко падает.

Если Пекин действительно перекроет потоки ключевых компонентов — начиная от нейтроцеллюлозы и заканчивая высокоточными станками и микросхемами — производство снарядов, дронов и прочих систем в России резко снизится. Они не в состоянии в короткие сроки наладить массовое внутреннее производство этих компонентов в тех объемах, которые им нужны. В таких условиях логистика и темпы применения вооружений упадут, технологии «умрут» как коммерческая модель — и это сильно ослабит боеспособность.

Поэтому все просто: если Китай прекратит поставки товаров двойного назначения в масштабах, необходимых для поддержания российского ВПК, это резко ограничит способность Москвы продолжать крупномасштабную войну. В этом смысле именно Пекин обладает ключевым рычагом давления и теоретически может заставить Россию сесть за стол переговоров.

- Спасибо за интересную беседу.

• Назначенный министр обороны Франции отказался от должности
• В ходе беспорядков в Тбилиси пострадали 32 полицейских-ОБНОВЛЕНО
• НАТО хочет применить турецкую систему воздушного наблюдения