Стратегия нацбезопасности США: Европа в кризисе, Китай в фокусе, Украина в «заморозке» - ОБЗОР

Утром 5 декабря на сайте Белого дома тихо появилась pdf-версия документа под названием «Стратегия национальной безопасности».

Внутри стояла дата — ноябрь 2025 года, что сразу породило вопрос: это финальный вариант главного доктринального текста новой администрации или промежуточная редакция, которую поспешили повесить, не дожидаясь «официальной премьеры»? Формально этот нюанс можно считать технической деталью, но по сути он очень точно передает дух документа: США одновременно демонстрируют желание все зафиксировать на годы вперед и оставляют себе пространство для маневра.

Новая стратегия национальной безопасности не просто уточняет старые формулы. Она претендует на то, чтобы заново переписать саму логику американской внешней и внутренней политики. Приоритет сформулирован предельно откровенно: гарантировать США место «самой сильной, богатой и успешной страны в мире на десятилетия вперед».

За этим следует почти исповедальное признание: элиты после холодной войны «допустили грубую ошибку», решив, что Америка способна тянуть на себе одновременно гигантское социальное государство и такой же гигантский военный, дипломатический и разведывательный комплекс, плюс массивную систему помощи союзникам.

Другими словами, Вашингтон устал быть глобальным благодетелем и больше не готов автоматически оплачивать чужие счета.

Отсюда вырастает ключевой нерв документа: отказ от односторонней защиты более слабых игроков и требование взаимности. Америка готова защищать, инвестировать, предоставлять рынки и технологии, но взамен хочет не абстрактной «благодарности за лидерство», а конкретных обязательств, контрактов, открытых рынков и, главное, реального перераспределения ответственности. Прежде всего — на Европу.

Европа в стратегии описана без обычной дипломатической косметики. Раздел, посвященный Старому Свету, символично назван «Продвижение европейского величия», но в самом тексте мало романтики. На первый план выносится целый набор проблем, которые, по мнению авторов, подтачивают континент изнутри: миграционная политика, радикально меняющая демографию и создающая конфликты; «цензура» в отношении свободы выражения мнений и давление на политическую оппозицию; падение рождаемости; потеря национальной идентичности и уверенности в себе.

В отдельный негативный фактор вынесены наднациональные структуры — прежде всего Европейский союз, который, как следует из документа, подрывает реальный суверенитет государств.

В этом описании легко угадывается идеологическая школа движения MAGA. Европа здесь — не партнер по защите демократии, а цивилизация, которая собственными руками обрезает себе корни и удивляется, почему дерево засыхает. Администрация Трампа в таком раскладе отводит себе роль сурового, но якобы заботливого старшего: подтолкнуть европейцев к «исправлению траектории», вдохновить на возвращение к суверенитету и традиционным ценностям, поощрить рост «патриотических европейских партий».

Не случайно многие европейские политики увидели в этом не помощь, а попытку прямого вмешательства во внутренние дела. Немецкий христианский демократ Норберт Реттген говорит о беспрецедентном разрыве: Соединенные Штаты больше не на стороне Европы и не на стороне Украины, а пытаются работать через внутренние силы, враждебные нынешному европейскому мейнстриму. Для него это звучит как проект демонтажа Евросоюза под флагом «спасения».

Но есть и другой взгляд, который в документе, по сути, проговаривается вслух: США не хотят окончательно бросить Европу. Они хотят, чтобы континент «сам встал на ноги» и научился обеспечивать безопасность без тотальной опоры на Вашингтон. Отсюда идея уменьшить военную помощь европейским союзникам, но не как жест наказания, а как инструмент взросления.

США по-прежнему заинтересованы в сильной Европе, которая не позволит ни одному противнику доминировать на континенте, но теперь это должна быть Европа как союз суверенных государств, а не наднациональный проект, уходящий в свои идеологические эксперименты.

Украинский конфликт в этой логике занимает особое место. Традиционной риторики о «борьбе добра со злом» в документе заметно меньше. В центре — холодный расчет рисков. Продолжающаяся война воспринимается как источник нестабильности: она бьет по европейской экономике, повышает опасность непреднамеренной эскалации, толкает Европу в зависимость от внешних игроков и подрывает стратегическую стабильность в отношениях с Россией.

Для США «одним из основных интересов» становится как можно более быстрое прекращение боевых действий. Это нужно не только для того, чтобы дать Украине шанс выжить как жизнеспособному государству, но и для того, чтобы вернуть всю систему «Россия — Европа — США» в предсказуемое состояние.

Россия при этом в документе выведена из роли абсолютного врага и помещена в рамку «европейской проблемы». Она упоминается сравнительно редко и почти всегда в привязке к безопасности Европы, а не напрямую к безопасности Соединенных Штатов.

В этом есть стратегический расчет: поставив себя «над схваткой», Вашингтон пытается закрепиться в роли главного арбитра в европейских делах. США словно говорят: конфликт в Европе — не наш, это ваши отношения с Россией, но мы готовы помочь вам их стабилизировать, если вы будете играть по нашим правилам, платить за свою оборону и открывать свои рынки.

На этом фоне особое значение приобретает формулировка о НАТО. В стратегии прямо говорится о необходимости «покончить с восприятием НАТО как постоянно расширяющегося альянса». Для Европы, десятилетиями жившей в парадигме «расширение НАТО = укрепление безопасности», это звучит как резкий разворот.

Для Вашингтона же приоритет смещается: важнее не расширять блок, а заставить нынешних членов реально вкладываться в общую оборону и при этом не допустить доминирования в Европе какой-либо враждебной державы. НАТО из инструмента расширения зоны влияния превращается в инструмент перераспределения нагрузки.

Если Европа в тексте выглядит как кризисный, но все же второстепенный театр, то в роли главного долгосрочного вызова выведен Китай. Пекин здесь фигурирует не как абстрактный соперник, а как сила, которая за счет глобализации сумела приблизиться к американскому экономическому и технологическому уровню, а местами — и обогнать.

Китай упоминается в стратегии намного чаще России, и это само по себе расставляет акценты. США намерены действовать в Индо-Тихоокеанском регионе «с позиции силы», одновременно подчеркивая важность взаимовыгодных отношений и необходимость сдерживания, чтобы не допустить военного столкновения.

Особое внимание уделено Тайваню. Он рассматривается не только как политический и ценностный вопрос, но прежде всего как ключевой узел мировой экономики: ведущий производитель полупроводников, стратегический плацдарм, разделяющий Северо-Восточную и Юго-Восточную Азию. От того, сохранится ли статус-кво вокруг Тайваня, по версии авторов, зависит безопасность цепочек поставок и стабильность третьей части мирового судоходства, проходящей через Южно-Китайское море.

Поэтому сдерживание конфликта вокруг острова и сохранение американского военного превосходства в регионе объявляется прямым приоритетом.

Формула здесь хитрая: сильное военное сдерживание должно открыть пространство для «более дисциплинированных экономических действий», а продуманная экономическая политика, в свою очередь, должна подпитывать ресурсы для долгосрочного сдерживания.

За сухими абзацами просматривается попытка выстроить новый баланс: не скатываться в прямую холодную войну с Китаем, но и не позволить ему превратиться в равного по влиянию глобального полюса.

Самый идеологически заряженный раздел — это возвращение к доктрине Монро в обновленном исполнении. США прямо заявляют, что много лет игнорировали собственное «домашнее полушарие», и обещают исправить эту «ошибку».

«Новая версия доктрины Монро от Трампа» закрепляет право Вашингтона на недвусмысленное лидерство в Западном полушарии, включая возможность вмешательства в дела стран региона, если того требуют национальные интересы.

Речь идет не только о борьбе с наркотеррористами и картелями, но и о предотвращении «враждебного иностранного вторжения» в виде военного присутствия, крупных инфраструктурных проектов или контроля над стратегическими активами.

Стратегия предлагает два подхода к региону — вербовать и расширять. Вербовать — значит привлекать региональные правительства, готовые жестко бороться с нелегальной миграцией и преступными сетями, поощрять их инвестициями, соглашениями, политической поддержкой.

Расширять — пытаться выстроить отношения с теми режимами, с которыми прежде диалог был затруднен, используя инструмент «коммерческой дипломатии»: торговые договоры, финансовые проекты, энергетические сделки. За этим стоит одна простая мысль: пока Америка занята Ближним Востоком и Украиной, Китай методично наращивает присутствие в Латинской Америке. Для Вашингтона это неприемлемо, и новая стратегия честно фиксирует намерение вернуть себе безусловную доминацию в полушарии.

Африка и Ближний Восток в документе тоже присутствуют, но уже в другой логике. Африка рассматривается как поле для торговли и инвестиций, а не как объект односторонней помощи.

Соединенные Штаты готовы работать с теми, кто способен обеспечить предсказуемость, открыть рынки и предоставить доступ к энергетике и критически важным минералам. Гуманитарный язык, привычный для прежних стратегий, заметно уступает место деловому.

На Ближнем Востоке приоритет сформулирован коротко и ясно: не допустить доминирования враждебной державы, прежде всего Ирана, в поставках нефти и газа и контроле над «узкими местами», через которые идет этот поток, и при этом максимально избегать «вечных войн».

По мере ослабления нефтяной зависимости США регион должен перестать быть источником постоянных военных кампаний и превратиться в пространство для высокотехнологичных проектов: атомная энергетика, искусственный интеллект, оборонные технологии. Иначе говоря, безопасность — минимально необходимыми средствами, но инвестировать — по максимуму.

Все это опирается на мощный внутренний блок стратегии. Документ подробно перечисляет, чем должна заниматься американская внутренняя политика в обозримом будущем: защита страны и образа жизни от вооруженного нападения и нелегального влияния извне; полный контроль над границами и миграцией; обладание наиболее мощной и технологически продвинутой армией и модернизированным арсеналом ядерного сдерживания; строительство сильнейшей в мире высокотехнологичной экономики с устойчивой промышленной базой и энергетическим доминированием.

В тексте откровенно говорится о необходимости реиндустриализации, о борьбе с «левой повесткой» в государственных структурах, о восстановлении духовной уверенности и поддержки американского рабочего класса. Стратегия национальной безопасности превращается здесь в политический манифест, где каждая внешняя цель завязана на внутреннюю идеологию.

Логичный вопрос, который возникает при чтении, — как все это будет реализовано и что останется от стратегии после ухода Трампа. Американская традиция такова, что каждая новая администрация готовит собственную версию стратегии нацбезопасности. Формально документ живет четыре года, а затем переписывается. Но по факту многие заложенные установки переживают смену хозяина Белого дома: их закрепляет бюрократическая машина, бюджетное планирование, военные и разведывательные структуры.

Если рассматривать нынешнюю стратегию как рамку на ближайшие годы, при действующем президенте можно ожидать постепенное переразвертывание сил: сокращение участия в тех конфликтах, которые не входят в приоритетную повестку, усиление присутствия в Западном полушарии и Индо-Тихоокеанском регионе, более жесткий разговор с Европой о деньгах, вооружениях и переговорах по Украине.

Вашингтон уже не обещает «до победы» поддерживать Киев любыми средствами, он обещает попытаться как можно быстрее стабилизировать ситуацию, чтобы не допустить неконтролируемой эскалации и сохранить лицо всех сторон.

С Китаем, скорее всего, будет продолжаться сложная игра на грани: ужесточение экспортного контроля, попытки переноса производств в другие страны, одновременно — сохранение каналов торговли во имя экономического прагматизма.

В Западном полушарии можно ждать усиления давления на правительства, ориентирующиеся на Пекин, и поддержки тех, кто готов строить отношения с США на условиях Вашингтона. Ближний Восток и Африка останутся в фокусе, но уже как ресурсные и инвестиционные поля, а не как сцена масштабных военных кампаний.

После ухода Трампа многое будет зависеть от того, кто придет ему на смену. Если власть перейдет к фигуре из того же лагеря, нынешняя стратегия превратится в фундамент на годы вперед: изменится тон, исчезнут самые провокационные формулировки, но приоритеты — Китай, полушарие, перераспределение ответственности между союзниками, жесткий миграционный курс — останутся.

Если в Белый дом придут более традиционные республиканцы, многосторонняя дипломатия и аккуратная риторика вернутся, но и они вряд ли смогут вернуться к временам, когда Америка без оговорок принимала на себя роль «мирового полицейского».

При демократической администрации, скорее всего, будет предпринята попытка переписать документ, вернуть акцент на права человека, климат, демократию и международные организации, смягчить оценки Европы, изменить язык вокруг миграции и культурных конфликтов.

Но и демократы вынуждены будут считаться с реальностью: с общественной усталостью от бесконечных войн, с консенсусом вокруг восприятия Китая как главного конкурента, с тем, что союзники обязаны платить больше, а американский рабочий класс не готов оплачивать бесконечные внешнеполитические проекты.

Именно поэтому новая стратегия нацбезопасности, как бы ее ни оценивали в Берлине или Брюсселе, выглядит не случайным сюжетным поворотом, а симптомом более глубокого кризиса западной модели. Америка признается, что больше не может и не хочет быть всем для всех.

Европа вынуждена смотреть на себя в это нелицеприятное зеркало и решать, способна ли она жить без постоянной американской опеки. Китай, не упомянутый нигде как «враг», но фигурирующий как главный системный соперник, становится осью, вокруг которой выстраивается новый мир. А Западное полушарие вновь превращается для США в «домашний двор», куда вход посторонним заказан.

Дата внизу документа — ноябрь 2025-го, дата на сайте Белого дома — 5 декабря. Между ними всего несколько недель, но в этом разрыве — целая эпоха. Формально стратегия может быть переписана уже через четыре года, но те сдвиги, которые она фиксирует, переживут не одного президента.

• Politico: Окружение Зеленского отговаривает его от второго срока президентства
• В куклах Лабубу обнаружено токсичное вещество, опасное для детей
• Пит Хегсет сравнил нынешнюю ситуацию в мире с 1939-м годом